Леди Райленд бросила на него презрительный взгляд.

— Он получит письмо в моей каюте на «Орионе». Не раньше! — сказала она. — Только перед отплытием на остров вы и ваш сообщник Мортон услышите, что пишет мне человек, чье благородное имя вы с такой сатанинской хитростью присвоили себе, пират и работорговец Джакомо Грелли!

В опустевший после ухода гостей кабинет вошел Антони.

— Милорд, вас давно ожидает внизу какой-то человек, — доложил он.

— Приведи его.

Перед владельцем Ченсфильда появился мулат Энрико Рой. Сапоги его были в пыли.

— Мистер Райленд, я уже три часа дожидаюсь внизу, чтобы сообщить вам важную весть. В Бультоне появился Фернандо Диас! Нынче ночью он ограбил и изувечил Мак-Райля. Ехать в Голландию Мак не сможет — он весь избит!

— Антони, лошадей! — крикнул хозяин.

Через десять минут три всадника во весь опор неслись к Бультону. Взмыленные лошади, пройдя галопом двенадцать миль, остановились перед таверной «Чрево кита».

6

Появляясь в небесах над Англией, июльское солнышко шлет земле как бы ласковый, благодатный привет. Но несколькими часами раньше то же самое солнце плывет над пенными гребнями Индийского океана, как огромный беспощадный огненно-красный шар, ничем не напоминая приветливое светило. На затерянных в океане клочках суши оно дотла сжигает травы, иссушает ручьи, накаляет потрескавшуюся почву и навевает детям земли страшные легенды о карающей небесной колеснице.

Но и здесь, на пустынном острове в отдаленных африканских водах Индийского океана, первые утренние лучи солнца еще осторожны и ласковы...

В девственных лесах пронзительно кричали попугаи. Маленькие пестрые колибри перелетали в просветах чащи. Суетливая стая обезьян промчалась по вершинам, раскачиваясь на лианах, спугивая пернатых и роняя на землю плоды, листья и ветки. Черные тела крокодилов, словно каменные, застыли на песчаной отмели в бухте. Розовые пеликаны, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, заканчивали на озере ночной лов рыбы. Целое семейство диких свиней пробиралось к ручью на водопой, но вдруг стремительно повернуло обратно и с топотом бросилось назад, в гущу колючих зарослей; неподалеку раздался грозный, наводящий ужас рык. Это голодный лев, по-видимому, неудачно охотившийся ночью, подкрался к водопою, высматривая себе добычу на завтрак.

На мягких могучих лапах, низко опустив гривастую голову, зверь неторопливо пробирался сквозь чащу. Он был вполне уверен в своем могуществе, не опасался встретить здесь достойного соперника и великолепно знал, что прочих обитателей чащи могут спасти от его клыков только очень быстрые ноги или очень глубокие и тесные норы.

Внезапно из густых зарослей бамбука грянул выстрел. Лев сделал чудовищный прыжок и, ломая высокие стволы бамбука, бросился на неведомого врага. Еще два выстрела грохнули подряд. Целая поросль молодого бамбука вдруг повалилась под тяжестью грузного тела. Короткое предсмертное рычание — и двухметровое тело зверя вытянулось и замерло. На подвернутых под тело лапах в последний раз высунулись и скрылись когти, подобные кривым турецким ятаганам. В чаще, где таились охотники, раздались громкие голоса.

— Крупный экземпляр! — произнес, подходя к убитому льву, высокий человек в матросских башмаках, грубых парусиновых штанах и прочной шерстяной куртке. — Такого льва мне еще никогда не приходилось видеть. И, видимо, это последний на нашем острове. Вместе с молодыми это уже седьмой за четыре года.

Следом за первым охотником из зарослей выбрался гигант с черной кудрявой бородкой. За его кожаным поясом торчал широкий матросский нож. Третий охотник, в широкополом испанском сомбреро, нагнулся над зверем.

— Смотрите, вот ваша пуля, — обратился он к первому охотнику. — Она пробила льву сердце. Отличный выстрел!

— Удивительно, как душа такого сильного и большого зверя могла сразу покинуть тело через такую маленькую дырку, — сказал второй охотник, указывая на сочившуюся под лопаткой небольшую ранку. — Я вырежу сердце льва и съем его — пусть в меня перейдет его сила.

— Силы у тебя и так достаточно, Педро, — смеясь, заметил человек в сомбреро. — Лучше попробуй-ка мозг животного, чтобы в тебя перешли его ум и хитрость.

— Сильный и храбрый не нуждается в хитрости, — возразил первый. — Хитрость и коварство нужны трусам...

— Однако, синьоры, — заметил охотник в сомбреро, — сегодняшняя охота не обогатила нам кухни. Теперь пора возвращаться, и, правду сказать, живой козел на мушке обрадовал бы меня больше, чем мертвый лев у ног! Мистер Фред, это ваш трофей. Оставайтесь в его обществе, чтобы шакалы не испортили шкуру, а мы с Педро позаботимся о завтраке. Придется потревожить запасы, которые оставил нам капитан «Ориона». Идем, Педро, и устроим мистеру Фреду торжественный завтрак. А вы снимите эту шкуру, мистер Фред, выделайте ее и сделайте лучшим украшением вашего будущего дома на родине. На ней будут играть ваши дети и...

— ...и я буду рассказывать им, как мы спаслись с этого острова на корабле, названия которого пока никто из нас еще предугадать не может. Но в конце концов он непременно придет за нами, и тогда каждого из нас будет ожидать такая судьба, какую он приготовил себе своей прошлой жизнью, — прервал охотник в куртке разглагольствования своего товарища.

— Вы, очевидно, хотите сказать, мистер Фред, что вас ожидает дом в Ченсфильде, а нас с Педро — виселица в Ньюгейте  35 , не так ли?

— Я не слишком люблю такие шутки, синьор! Будем надеяться, что судьба... пожелает исправить хотя бы часть ее несправедливостей к вам! — серьезным тоном произнес первый охотник. — Я сдержу свое обещание не открывать вашего имени командованию судна, которое рано или поздно примет нас троих на борт. И уж во всяком случае не я тот человек, кто помог бы ньюгейтскому палачу подвести к петле... Бернардито Луиса. От души желаю, чтобы судьба отвратила от вас эту угрозу, капитан!

— Сэр Фредрик Райленд! — произнес человек в сомбреро, и в тоне его вместе с нотами насмешки зазвучала признательность, — имея дело в течение десятилетий с одними негодяями, я не мог надеяться, что напоследок бог сделает меня спутником истинно благородного джентльмена! Нет, Педро, оставайся с сэром Фредриком, помоги ему снять шкуру с этого льва и притащи ее домой. С кухней я постараюсь управиться один.

В последних числах августа 1772 года из порта Бультон вышел в дальнее плавание, взяв направление на юг, вооруженный океанский бриг «Орион».

Корабль этот, принадлежащий главному владельцу «Северобританской коммерческой компании» сэру Фредрику Джонатану Райленду, шел под командованием капитана Гая Брентлея и трех его помощников — лейтенанта Эдуарда Уэнта, мистера Джозефа Лорна и мистера Джеффри Мак-Райля.

По судовым документам, на борту брига находились следующие пассажиры: владелец судна сэр Фредрик Райленд с супругой леди Эмили и малолетним сыном Чарльзом; управляющий поместьем Ченсфильд мистер Томас Мортон с дочерью Мери; младший совладелец юридической конторы «Томпсон и сын» адвокат Ричард Томпсон; владелец бультонской судостроительной верфи мистер Роберт Паттерсон; вдова покойного эсквайра Джорджа Стенфорда, леди Эллен Стенфорд; бультонский викарий преподобный Томас Редлинг; судовой врач доктор медицины мистер Рандольф Грейсвелл и, наконец, слуги упомянутых пассажиров.

Как сообщил в первом сентябрьском номере бультонский еженедельник «Монитор», цели плавания мистера Райленда и его спутников — исследовательские и миссионерские.

Бриг направляется в африканские воды Индийского океана.

На рассвете 29 сентября «Орион» бросил якорь у марокканского побережья Берберии  36 . В пути от Бультона до Марокко бриг, по деловым соображениям владельца, сделал заход в устье Темзы и простоял неделю в Лондонском порту.